«Боже, как мы выжили вообще?»: жительница Актау рассказала о том, как попала в наркозависимость

Татьяне Маркиной (имя изменено – прим. авт.) 46 лет, сейчас у нее полноценная семья – дети, любящий муж, но так было не всегда. В подростковом возрасте в ее жизни появились меняющие сознание вещества, а затем и тяжелые наркотики. Татьяна Маркина поделилась с корреспондентом Lada.kz своей историей, а также рассказала о том, каким был Актау, попавший под наркотическую волну в конце девяностых - начале двухтысячных.

- Во сколько лет вы начали употреблять вещества, меняющие сознание?

- В 14. Сначала это были таблетки из аптечек – «Димедрол», «Тарен». Нас угощали, говорили, что это такая прущая вещь. На тот момент это было какое-то испытание себя, ведь всем же нравится. Потом была марихуана. Она мне тогда больше понравилась, потому что от нее было смешно. Мы собирались в «кармашках» садиков и в подъездах, также пили алкоголь. Раньше в компаниях всегда кто-то что-то употреблял или пил – все, что есть. Кто-то таблетки запивал алкоголем. Сейчас вспоминаю – боже, как мы выжили вообще.
Наши, так называемые, «старшаки», которые до армии курили марихуану, стали опиоидными наркоманами после нее. Это было ужасное зрелище, я думала, что никогда так не буду делать.

- Откуда вы брали деньги на все это?

- Кому-то родители давали деньги на еду в столовой, кому-то на проезд, кто-то сдавал бутылки. Я какое-то время тоже сдавала бутылки. Кто-то откровенно воровал. Нас, девочек, мальчики из компании угощали. Но тогда я не была в «системе» (систематическое употребление – прим. авт.), просто испытывала на себе разные препараты.

- Как вы стали употреблять более серьезные наркотики?

- Я уехала учиться в другой город. Там у меня появилась компания, своего рода «богема», которые употребляли «винт» (сленговое название кустарно приготовленных препаратов из эфедрина, псевдоэфедрина, или препаратов, их содержащих (КППЭ), а также наркотика первитина – прим. авт.), скидывались на него деньгами. Все были музыкантами, скульптурами, художниками, режиссерами. Если в Актау картина наркомании была страшная, то в этом кругу говорили о Ницше. Одна девушка работала в больнице, из которой крала морфиновые лекарства, это были инъекции. В первый раз после употребления меня тошнило. Выяснилось, что доза была слишком большая для меня. Я бы не сказала, что тогда употребление наркотиков вызвало у нашей компании тяжелую зависимость – мы принимали по выходным. Казалось, что все безобидно. Мне было 18.

Потом началась череда праздников – около 10 дней выходных. Это был первый раз, когда я попала в «систему», то есть кололась каждый день. В какой-то момент не получилось достать вещества, и я поняла, что «болею» от этого. Внутренне чувствовались страдания, вплоть до того, что поднималась температура, как будто бы я простыла. Потом мне сказали, что у меня была ломка. Так начались поиски денег, заработка. Мы почти все деньги тратили на вещества.
Когда ломка прошла, я вспомнила всех наших актауских наркоманов – подумала, что стала такой же, как они. Прошло время, я снова чувствовала себя хорошо, пришла мысль, что люди врут, когда говорят, что никогда не бросишь употреблять.

- Употребляли ли вы героин?

- Я вернулась в Актау в 19 лет, здесь сразу началась депрессия, потому что прожила в более развитом городе, где можно найти творческих людей, интересных авторов, разнообразную музыку. Уехать на тот момент не могла из Актау, на то были причины. Я подумала, что мне хочется чего-то интересного. Я устроилась на работу, у меня были деньги, начала немного по клубам ходить. Были конфликты с родителями. Я начала искать своих старых знакомых по употреблению, из них остались единицы – половина умерли, половина в тюрьме. В Актау в первый раз я попробовала героин у соседки, я его курила. Потом выяснилось, что она проститутка, об этом я, честно, не знала.

Скажу так, мое употребление изначально было продиктовано семейными отношениями. Мне нужно было каким-то образом уходить от реальности. Но когда я была маленькой, я этого не понимала.

- Какие ощущения от принятия героина вы испытали?

- Меня тошнило также, как от морфина, потому что была большая доза. Тогда же поняла, что колоть героин дешевле, нежели курить его. Допустим, если ты куришь «полдороги» за раз, потом тебе через пять-шесть часов нужно еще «полдороги», а вечером нужна уже «дорога», потому что толерантность вырабатывается, то есть организм привыкает, дозы не устраивают, эффекта нет. Когда вводишь инъекции, то наркотик начинает действовать быстрее и оказывает более сильный эффект. Дозы начали стремительно расти. Я на работу ходила в таком состоянии, никто не замечал.

Потом начали кого-то задерживать, все друг друга предавали, у меня пропал доступ к героину. Меня снова начало ломать, я готовилась к тому, что просто «поболею» пять дней, как в прошлый раз и все, но это оказалось гораздо хуже. Мне было очень плохо, но я прекратила употреблять. Прошло время, я вышла замуж, родила ребенка, все хорошо. Когда малышу было восемь месяцев, у нас с бывшим супругом начались конфликты, мы на какое-то время разошлись. Я жила одна, переживала, плюс, это был мой первый ребенок. В этот момент из тюрьмы освободился один из моих друзей, мы с ним встретились случайно на улице. Впоследствии он стал дилером, на фоне событий в моей жизни мы начали с ним употреблять. У меня дома был граммами героин. Единственное, что, наверно, спасало меня от передоза, так это то, что я сама себя никогда не колола, не умела. А от курения героина эффект уже был не тот.
Потом я стала употреблять «Эфедрин», это тот же самый «винт». Опьянение от него дает тебе ресурс, бодрость, на этом активе ты сутки не спишь, не ешь, можешь не пить, можешь за это время сделать ремонт дома, нарисовать картины. Из этого тяжелый выход, так как «Эфедрин» выжимает из тебя все. Но мне он помог слезть с героина.

- Как вы в Актау нашли «Эфедрин»?

- «Эфедрин» делал один из знакомых, он не был химиком по образованию. Он мне его предложил, я согласилась. Тогда у меня была депрессия от того, что я опять попала в такую ситуацию, осознавала, что я мать, что у меня ребенок, я жить не хотела, думала, я умру. Было жесткое самоуничтожение. К этому веществу у меня не было толерантности, то есть дозы не увеличивала. Допустим, я его употребляла, двое суток меня «колбасило», и я просто хотела это продолжить. Я поняла, с «Эфедрином» нужно делать перерывы, так как видела тех, кто его принимает без них, у них «текла крыша», они разговаривали со стеной, например. Я могла принять 1,5 грамма – это очень много. При этом я перестала употреблять героин.

- Как вы перестали употреблять наркотики?

- Я решила для себя, что больше не буду принимать наркотики. Я пришла к выводу, что мне нужно спасаться, я не хочу кончать с собой, со своим ребенком, я хочу выйти из этой ситуации. Однако психологическая зависимость еще была. Мне нужна была помощь. Оставаться в квартире, где только я и ребенок, опять какие-то знакомые, было нельзя, так как я сорвалась бы, я знаю.

В итоге я пришла домой к родителям. Просто прямо сказала своей маме: «Мама, у меня к тебе одна просьба. Ты меня любишь? Я наркоманка, настоящая, героиновая, эфедриновая. Я хочу перестать это делать и попросить у тебя помощи». У нее взгляд застыл, было видно, как она обрабатывает информацию. Потом она спросила, как может мне помочь, предлагала вызвать врачей. Я ей сказала «Я буду вести себя неадекватно, будет прыгать настроение, возможно, буду чересчур агрессивной. Я тебя предупреждаю, так как это потому, что мне плохо, я выхожу из этого состояния. Твоя помощь будет заключаться в том, что ты будешь делать вид, что ничего не происходит, все нормально, и я справлюсь». Она сказала «Ты – сильная, я уверена, что у тебя все получится, ты справишься».

Мне тогда было около 24 лет, это был первый раз, когда я поняла, что это все-таки моя мама, что она меня знает. Для меня это было так неожиданно, ведь у меня всегда были к ней претензии. (На глазах слезы – прим. авт.)

Сестренка с братишкой знали, но, так как в плохом состоянии я перед ними не представала, они в силу возраста не воспринимали это серьезно, плюс, для них я, как самая старшая, была авторитетом. Отцу мама ничего не сказала.

- Что помогало отвлечься?

- Помогало море: я брала ребенка и мы с ним уходили на море, часами гуляли. Я ушла в материнство, в воспитание. Я осознала, что не хочу для него ничего печального, не хочу, чтобы он это все видел. Мне стало стыдно перед своим ребенком.

Ломки были, я ощущала это как болезнь. Были срывы, два или три, на «Эфедрин». Но это прекратилось, так как его было сложно достать: во-первых, не все его умели варить, во-вторых, перестали продавать вещества, из которого его изготавливали.

- Когда город накрыла героиновая волна?

- Это был 1997-1998 годы. В какой-то момент в городе не стало ничего другого, кроме героина. Его продавали чуть ли не в каждом доме. Не знаю, откуда его привозили. Из общения со знакомыми сложилось впечатление, что это все крышевалось какими-то генералами. Как будто бы искусственно перекрыли трафик других наркотиков для того, чтобы продавать героин и с него получать больше дохода. Одно дело 10 килограммов марихуаны – мало денег, она не привязывает людей, другое дело – героин, маленькие шарики, которые стоят гораздо дороже.

Ловили, почему-то, не дилеров, а тех, кто употребляет. Это была еще одна из причин, почему я бросила: я не хотела поддерживать систему, в которой людям на людей наплевать.

- Какие наркотики в Актау в те времена употребляли чаще всего?

- Опий-сырец, маковую солому, «Радедорм», «Тарен».

- Вообще, тогда было много наркоманов?

- Употребляли и мальчики, и девочки. Избежали наркомании те, кто жил в благополучных семьях. На улицах гуляли, в основном, те, у кого родители были в стрессе: развалился Союз, они не знали, что делать, как работать, многие запили, кто развелся, много мужчин просто кончали с собой, кто-то уходил в бандитизм. Дети просто росли сами по себе и попадали в плохие компании.

- Приходилось ли вам откачивать наркоманов?

- Я откачивала двоих. Одному из них стало плохо у меня дома, я откачивала его на кресле. Сижу я и ребенок, и был день. Я понимала, что, если он сейчас умрет у меня, то меня закроют (в тюрьму – прим. авт.). Он тогда уже посинел, язык завалился, я его стала бить в грудь, он пришел в себя. Мне было страшно.

- Делились ли вы своей историей с детьми?

- Знает только старший. Когда я все рассказала, ему было 22. Поделилась я из-за того, что у нас сложился разговор о том, что подобная история происходила у его друзей. Сейчас же наркотики совсем другие, это тяжелый случай. Сын просто хотел понять, и я ему рассказала свою историю, объяснила, почему это случается с людьми. В итоге, он меня понял, сказал, что, может, я поэтому стала такой мамой – понимающей.

- Есть ли опасения, что ваши дети могут попасть в такую ситуацию?

- Абсолютно нет. В это идут от боли, понимаете? У меня нет страха. Если вдруг с одним из моих детей случится что-то подобное, я уверена, что я об этом буду осведомлена, потому что дети тесно между собой общаются. Кроме того, я буду знать, что это моя вина, то есть, значит, это я где-то недолюбила. Поэтому я их и люблю, потому что знаю, что, если любить детей, давать им поддержку, они не будут искать вещества. Не вижу никаких предпосылок в моих детях. Я знаю, что из этого можно выбраться.

- Знает ли вашу историю ваш нынешний супруг?

- Он не в курсе. Если спросит, я расскажу, это не проблема.

- Как вы относитесь к наркозависимым сейчас?

- Это все люди, поэтому отношение к ним, как к людям. Никогда не говорила про кого-либо «фу, наркоман». В первую очередь я знаю, что это больной человек, а потом уже он зависим.

- Что вы порекомендуете тем, кто сейчас находится в борьбе с наркозависимостью?

- Не надо бороться, потому сила действия равна силе противодействия. Если не можешь найти выход, ищи другой вход. Нужно искать то, чем ты будешь заниматься, и где тебе наркозависимость будет мешать. Например, я хочу быть вот таким, а наркотики мне мешают, поэтому я убираю этот балласт из своей жизни и становлюсь тем, кем хочу быть. Пока ты сам не захочешь, никакие клиники тебе не помогут, по-другому вообще никак.

- Последний вопрос. Есть такое выражение «бывших наркоманов не бывает». Бывают ли наркоманы бывшими?

- Я не могу ответить на этот вопрос однозначно. Это как не бывает бывших больных. Если, допустим, ты пережил воспаление легких, нельзя сказать, что ты больше никогда этим не заболеешь. С другой стороны, сейчас же ты этим не болеешь. Я воспринимаю это выражение, возможно, как один из рычагов давления на психику людей, как будто бы тебе говорят «ты не выберешься, ты никогда не станешь другим».

По данным заместителя директора по лечебной работе ГКП на ПХВ «Областной центр психического здоровья» Базархан Рзабековой, на текущий момент на учете в учреждении состоят 556 человек, страдающих от наркотической зависимости, среди них нет детей и подростков.

Контакты Службы поддержки пациентов при центре: +7 (7292) 50-80-88 (с 08:30 до 17:00 часов).

Сайт: ocpz.mangystay.kz

Редакция Lada.kz напоминает: наркотики – зло!